Под занавес сезона в столичном Театре на Подоле состоялась премьера спектакля «Письмо Богу», ставшего еще одной постановкой Игоря Славинского по прозе Анатолия Крыма. Первая, «Левушка», получила немало похвальных отзывов и от благодарных зрителей, и от придирчивых критиков, и на театральных фестивалях. Вторая имеет все шансы не только повторить успех первой, но и превзойти его.
Честно говоря, на «Письмо Богу» я шел с некоторым беспокойством. Снова инсценировка рассказа Крыма, снова та же послевоенная эпоха, снова еврейская тема… Для Славинского велика была опасность повториться, использовать уже отработанные приемы, слишком прямолинейно аранжировать колоритные, но рискованные еврейские мотивы. К счастью, опасения оказались напрасными.
Тема постановки «Письмо Богу»
Пути Господни неисповедимы: почему-то Бог решил передать деньги бедному Лемаресу (Владимир Кузнецов) через капитана милиции Побойню (Сергей Бойко) Дорогой товарищ Бог!
У торговца скобяными товарами Янкеля Лемареса 1941-м фашисты расстреляли жену и двух сыновей. Убили бы и его самого, если бы не сосед, скрутивший рвавшегося на помощь Янкеля на своем заднем дворе. Лемарес после этого год не разговаривал, кое-как дотянул до освобождения Севериновки, а когда война закончилась, стал торговать самодельными иголками для примусов. Зарабатывал копейки, жил на хлебе и воде, замкнуто, нелюдимо.
В том же 1941-м за пособничество партизанам фашисты повесили жену и дочь капитана Тихона Побойни. Капитан узнал об этом только после войны. В комендатуре ему предложили идти работать в милицию. Он согласился, но попросил отправить его подальше от родного Житомира. Побойню определили начальником участка в Севериновке. Суровый, никогда не улыбающийся капитан наводил ужас на всю округу.
Весной 1948-го, услышав от соседки о приближении православной Пасхи, Лемарес вспомнил об иудейском Пейсахе. Хорошо бы отпраздновать, да не на что. У кого просить помощи нищему еврею, если просить ее совершенно не у кого? Конечно, у Бога, потому что Бог всегда есть даже у самого бедного на свете еврея. Янкель Лемарес втыкает перо в чернильницу и старательно выводит слова.
«Дорогой товарищ Бог! Пишет тебе Янкель Лемарес, один из овца твоего стада… Я продаю иголки для примусов, а ты знаешь, какие деньги за это платят. Это смех, а не
деньги. Это слезы, а не заработок, но больше я ничего не умею и, наверное, таким и умру, когда Ты этого захочешь… Я даже не могу купить маленький кусочек штруделя, чтобы положить его на окно и ждать, когда ночью прилетят моя Рахель и мои ангелочки… Если Ты простил мне мои грехи, то очень прошу выслать мне 50 рублей, чтобы я мог отпраздновать
Пейсах, как все люди…»
Письмо с адресом «Товарищу Богу», конечно же, легло на стол капитану Побойне. Голубь старшина
Атмосферу конца 1940-х Славинский создает несколькими точными штрихами. Жестяной голос репродуктора. Портрет Сталина за занавесочкой, которую то раздергивают, то задергивают: одни слова говорятся во всеуслышанье, другие при вожде народов упаси боже. Деревянная ширма-трансформер, служащая стеной то дома, то бани, то милицейского отделения, выбрасывающая из себя то лавочку, то окошко лабаза, то почтовый ящик. Максимальный эффект при минимальном количестве деталей.
Изменения актеров постановки
Изменениям подвержены и актеры. Сергей Бойко (капитан Побойня) и Федор Ольховский (старшина Тихоненко) несколько раз меняют форменные гимнастерки на
ветхие одежки рядовых жителей Севериновки, причем Бойко из грозного начальника превращается в безногого калеку. Да что там актеры — полифункциональностью отличается даже такой элементарный с виду предмет, как деревяшки, которыми инвалид отталкивается от земли. По ходу действия они выполняют роли ручек пулемета, авиационных бомб, водочных
стопок и пивных кружек.
Славинский вообще замечательный мастер по части таких вот маленьких театральных трюков. Ярким примером служит сцена, когда Лемарес собирается опустить письмо в почтовый ящик. В это время за ширмой преобразившийся из старшины в воображаемого почтового голубя Ольховский издает нетерпеливое воркование, а когда конверт падает в щель — почти неотличимое от настоящего хлопанье крыльев. Прелесть таких этюдов в том, что они не только забавляют, но и трогают душу. Кому еще, как не почтовому голубю, он же милицейский старшина, относить письма, адресованные «товарищу Богу»? Не нация, но интонация
Разные роли по ходу действия примеряют на себя и Бойко, и Ольховский, и в какой-то степени Лариса Трояновская (буфетчица Зинаида). Неизменным остается только Владимир Кузнецов в роли Янкеля Лемареса. Пожалуй, это тот счастливый случай, когда природная пластика актера идеально соответствует сути его персонажа. Лемареса, худого, сгорбленного, с вечной блаженной полуулыбкой, едва передвигающего ноги маленького человека с мертвым сердцем, которое снова захотело стать живым, Кузнецов сыграл с удивительной естественностью.
Показательно, что сугубо еврейские черты в постановке Славинского ушли на второй план. Да, Пейсах, да, штрудель, да, помывка в бане не в воскресенье, как у всех, а в пятницу, перед субботой, но интонация в данном случае важнее и чем информация, и чем нация. Горе Лемареса универсально, всечеловечно. Потому-то оно и находит отклик во вроде бы окаменевшей душе капитана Побойни, которого роднит с Лемаресом та же боль утраты. Знал бы бедный Янкель, что роль доброго иудейского бога исполняет жестокий славянский милиционер, которого он подозревает в жульничестве. И в самом деле, Лемарес просил у Господа пятьдесят рублей, а хитрый капитан передал ему всего двадцать пять! Так что год спустя упрямый Янкель снова садится за письмо.
«Дорогой товарищ Бог! Извини, что я опять надоедаю тебе пустяками… Пожалуйста, не передавай деньги через капитана Побойню, потому что он хотя и хороший человек и герой войны, но половину всегда оставляет себе. Говорят, у них в милиции такая привычка, но при чем здесь я? Может, ему тоже надо, так пускай он просит у своего Бога и не лезет в наши отношения… И еще. Спроси у моей Рахели, или она не против, если я перейду жить к Зине? Дело в том, что у меня пол земляной, а у нее из досок, а терпеть свой ревматизм я уже не могу. Так что это даже не измена…»
Осведомленные источники сообщают, что это не последняя постановка Славинского по прозе Крыма. Что режиссер задумывает третий спектакль, который вместе с «Левушкой» и «Письмом Богу» составит полноценную трилогию. Если это так, в успехе гипотетической третьей постановки можно заранее не сомневаться.
