Специфика «Вільної сцени» в том, что это, в первую очередь, волевой, индивидуальный проект одного человека — режиссера Дмитрия Богомазова. Он активно проповедует демократичный театр, как альтернативу тоталитарному. На практике это означает, что спектакли не навязывают зрителю общих взглядов, эмоций и выводов, а предстают как открытые эстетические структуры, резонирующие в каждом зрителе по-своему.

В очередной раз номинирован на премию «Киевская пектораль» режиссер Дмитрий Богомазов — типичный представитель поколения, верящего конкретным поступкам, а не историческим решениям.
Практически никто не может избежать повторов и поражений. Пишущий ткет свой текст, словно паук паутину: из собственной слюны. Поиски вдохновения, эмоциональных стимулов, порций адреналина заставляют художников исследовать все закоулки земного шара, вдрызг напиваться и прыгать с парашютом. И все же сравниться по силе воздействия с тем нервным стрессом и эмоциональным зарядом, которые получало поколение диссидентов-шестидесятников от борьбы с советской властью, не могут ни гашиш, ни экстремальный туризм. Подобный допинг творческому человеку сегодня в принципе недоступен, а вне оппозиционных во всех смыслах манифестаций его творчество тускнеет, становится анемичным. Поколение шестидесятников по рождению, то есть тех, кто родился в годы оттепели, мужал в эпоху перестройки, а в девяностые по каким-то причинам не спрыгнул с эсэнговского поезда, дабы очутиться в прекрасном далеке, сегодня стартует для мирного захвата власти. Вокзал, телеграф, телефон, учредительное собрание — все, что нужно захватить, они захватят или уже захватили. Не останется в стороне и театр. Парадокс лишь в том, что это поколение, выросшее в геронтологическом обществе, собственно к власти, которую нужно алчно выхватывать из рук «старших товарищей», не чувствует вкуса. Ведь эти неперестроечные пионеры и скептичные комсомольцы воспитаны без всякого к ней, власти, уважения, пафосные фразы о «гордости за державу» вызывают у них в лучшем случае иронию, если не тошноту. К тому же, привыкшие к правящему «совету старейшин», они-то никак не рассчитывали получить по куску праздничного пирога к сорока годам. Отсутствие вкуса к власти не отменяет другого, вполне политкорректного, свойства этого поколения. Именно оно обладает особым навыком самосозидания и самореализации, не уповая на благоприятные обстоятельства. Патетично звучащее слово «самосозидание», на самом деле, означает умение приспосабливаться и реализовываться в любых услових. С детства, прошедшего в условиях тотального дефицита, запрограммированное на «доставать», «договариваться», «внедряться», это поколение с «собственной гордостью», юрко и умело пробирается туда, куда захочет, если оно этого действительно хочет. Чем-то эти ребята напоминают пресловутых self made man американского образца, хотя память о красногалстучном детстве и заставляет их сохранять толику энтузиазма и романтики. Стремление самоосуществиться, с одной стороны, и подозрительность и неуважение к власти, с другой, — вот разлет для маятника на часах шестидесятников по рождению. Театр для них — и не зеркало, и не увеличительное стекло; театр — это производственная зона, место релаксации, сумрачное вечернее искусство. Киевский режиссер Дмитрий Богомазов, известный любителям изощренных зрелищ по спектаклям в Театре драмы и комедии на Левом берегу, в прошлом году возглавил собственный коллектив (театр, получивший название «Вiльна сцена», был образован путем реорганизации театров Исторического портрета и «Бенефис»). Собственно,
«Вiльна сцена» пока в большей степени проект, нежели реальность, но все вокруг хорошо понимают, что Богомазов давно вырос из коротеньких штанишек, и ему никак нельзя больше оставаться в должности подмастерья. За десяток лет, с того момента, как Эдуард Митницкий помог своему воспитаннику удачно качнуть свой маятник, призвав его поставить с «левобережной» труппой «Бесталанную» Карпенко-Карого, публика уже попривыкла к режиссерским манипуляциям с украинской классикой. То, что когда-то казалось в дебюте Богомазова революционным, сегодня воспринимается как закономерная артикуляция собственной режиссерской речи, вмещающей нечленораздельные звуки, различные лингвистические и пластические кунштюки и вполне внятные фразы. Богомазов выработал свой собственный способ объясняться со зрителем, но его средства — это отнюдь не язык бытового общения; это речь самоутверждающегося self made manа, который говорит вам только то, что хочет, и так, как он этого хочет. Из трех спектаклей, поставленных Богомазовым в различных киевских залах в прошлом году, самый неудачный — «Stalowa wola», сочиненный им под чужим флагом и на чужой территории. Это спустя полгода ясно, что проект изначально был запрограммирован на неуспех. А тогда все киевские околотеатральные люди ожидали незаурядного события. Спектакль по пьесе модного русско-украинского драматурга Максима Курочкина в Молодом театре, однако, не разорвался бомбой, и ничего устрашающего, кроме металлических бочек, в иллюминаторах которых плавают уродливые пупсы-младенцы (художник Василий Цаголов), да безголовых шатающихся черных фигур, там не оказалось. Привычка мыслить ситуативно стала для режиссера непреодолимой преградой при встрече с пьесой, акцент в которой поставлен не на драматической коллизии, которая слишком ясна и глобальна, а на осмыслении исторических перипетий. Умея талантливо режиссерски доращивать и доводить до абсурда любую предложенную ситуацию, Богомазов в «Stalowa wola» оказался просто не у дел. Утопленные в бочках младенцы — уже сама по себе добротно смоделированная и не требующая смыслового разрешения ситуация, да и ерничать в таком случае непозволительно. Фантастический финал, через который драматург пытался вывести из тупика украинско-польские исторические разборки, режиссеру оказался вообще неинтересен, по крайней мере, в содержательном, а не в игровом плане. О вывешенном лично для него знаке STOP Богомазов, очевидно, догадывался: эпический подход драматурга требовал от автора спектакля если не четкой гражданской позиции или идеологической трактовки, то хотя бы качеств летописца, которых у этого режиссера, безусловно, нет. Особенный художнический почерк Богомазова совпал с приметой всего его поколения: отлученные от принятия принципиальных социальных решений, равнодушные к большим политическим играм, брезгливо дистанцировавшиеся от реальной истории, они оказываются неспособны освоить именно эпос; о вечном им легче и удобнее рассуждать, опираясь на частные, локальные человеческие сюжеты. Неудивительно, что дивиденды успеха Богомазов получил в другом спектакле — «Много шуму в Париже» Мольера в Театре драмы и комедии на Левом берегу, где смог с блеском продемонстрировать свое мастерство искусного рукодельника. Типичную ситуацию передряг провинциала в столице Богомазов расцветил и разукрасил так, что зритель к финалу представления просто устает от хохота. Всякая разумная мотивация и достоверная причинно-следственная связь сценических событий здесь отсутствует, и именно это позволяет режиссеру насыщать банальные ситуации всем, что мило его душе и сердцу. Получается нечто вроде живописной клумбы из аллюзий, иллюзий, идей, детских воспоминаний, приколов и собственных надежд. И все же самое изощренное трюкачество режиссер проявил в собственном театре «Вiльна сцена», поставив там спектакль «Sanctus» по новелле Гофмана. Для рассказа о певице Беттине, утратившей голос, художник Александр Друганов сотворил декорацию в виде огромной полости рта, в глубине которой мерцает воспаленное горло. То, что действие «Sanctus» происходит внутри живого, дышащего существа, добавляет спектаклю гротесковый привкус, превращает отнюдь не смешную историю в хохму, слегка напоминая эпизод «в чреве акулы» из книжки про Пиноккио. Способность Богомазова блестяще фантазировать в пределах конкретной ситуации и тем самым делать зрелище забавным и нескучным придала этой постановке черты дивертисмента. Принципиальные для Гофмана антиномии — реальная жизнь и мир искусства, греховность и святость, бескорыстное служение музам и продажность — для режиссера, прежде всего, повод для изобретения всевозможных кунштюков. Больное, воспаленное горло, охрипший голос героини становятся поводом для изощренного режиссерского блефа: Богомазов заставляет персонажей жить в огромном рте без языка. Именно безъязыкое, не артикулирующее себя существо ему более всего и интересно. Привычка self made man говорить от себя лично здесь доведена до абсолюта: языка как человеческого органа для Богомазова вообще не существует, языку как средству комумуникации отказано в праве на стабильность и осмысленность. И тут, кажется, режиссер снова говорит «за всю среду». Не желая быть ретранслятором чужих слов, его поколение, даже рискуя быть не понятым вовсе, готово каждый раз изобретать свой «новояз», лишь бы не повторять формулы куда более активно и энтузиастично вовлеченных в социальную жизнь старших и младших. Олицетворяет этот принцип в спектакле один из героев — больной путешественник (Дмитрий Лаленков), подсказывающий выход из катастрофической ситуации. С ужимками и подпрыгиваниями этот персонаж рассказывает окружающим несусветную историю о безумной любви времен «гишпанцев», и завороженная Беттина, словно очнувшись, выздоравливает. В финале спектакля его герои вдохновенно и искусно исполняют гимн «Sanctus», празднуя собственную победу над толпой зрителей: тех — Беттининых, и этих — богомазовских. Одновременно это и победа авторов спектакля в битве за свою не очень внятную речь, и победа их поколения, предпочитающего конкретную, чувственную ситуацию степенному и величественному эпосу. Возможно, оно право: ведь почти каждая ситуация, если она не летальна, исправима и контролируема. И почти любой эпос — это большая ложь, придумання кем-то для кого-то.

Театр «Вільна сцена»

Один з наймолодших театральних колективів міста Києва, створений у жовтні 2001 р. Специфіка «Вільної сцени» у тому, що це насамперед театр авторський – вольовий, індивідуальний проект однієї персони, одного режисера. Його керівник Дмитро Богомазов представляє нову генерацію вітчизняної театральної режисури і визнаний сьогодні беззаперечним лідером молодого українського театру.
Театр «Вільна сцена» – це вільна від традицій форма театрального мислення, що наполегливо і послідовно відшукує нову мову того театрально руху, який прийнято вважати сучасним театром, але якого так гостро не вистачає сьогодні в Україні. Сценічна манера та режисерське мислення Дмитра Богомазова ближче до сучасного європейського театру.

З театром співпрацюють яскраві представники різних напрямів сучасного мистецтва: хореограф Лариса Венедіктова, композитори Олександр Кохановський та Данило Перцев, художник Олександр Друганов. Трупа зовсім несхожа на будь-який інший академічний театр Києва: її складають десять молодих акторів у віці до тридцяти, випускники мистецьких ВУЗів Києва, Львова, Харкова.
Протягом перших чотирьох років у „Вільної сцени” не було власної сценічної площадки. З 2006 року театр відкрив власну експериментальну студійну сцену. За розмірами глядачевої зали – 20 місць – це найменше театральне приміщення у столиці.

Вже з першої ж прем’єри театр заявив себе як один з найцікавіших мистецьких колективів столиці: вистава “Горло “SANCTUS” за мотивами новели Е.-Т.-А. Гофмана у галереї мистецтв “Лавра” була представлена на театральну премію „Київська пектораль” у п’яти номінаціях і отримала дві премії.
Наступна робота театру “Морфій” за ранніми творами Михайла Булгакова та збіркою поезій “Звуки” відомого художника-футуриста Василя Кандинського, що також гралася у галереї „Лавра”, отримала запрошення на Фестиваль європейського театру у м.Гренобль (Франція).

Роботи театру постійно викликають велику зацікавленість міжнародних культурних інституцій і представництв.

У 2002 р. театром за підтримки Французької асоціації сприяння мистецькій діяльності (AFAA, м.Париж)  була започаткована Українська театральна платформа – фестиваль, що презентує для провідних європейських театральних професіоналів та програматорів фестивалів різних країн вистави молодих українських режисерів, в яких найбільш яскраво й послідовно простежуються нові тенденції розвитку сучасного сценічного мистецтва.

З виставою театру “Роберто Зукко” за п’єсою Б.-М. Кольтеса театр брав участь у Днях культури Франції в Україні “Французька весна” (2004р.), днях культури Києва у Кракові (2005р.) та Тбілісі (2007р).

У співпраці з Німецьким культурним центром Гете-інститут були створені вистави  “Горло “SANCTUS”  та „Жінка з минулого” за Р.Шиммельпфеннігом (2006р.), а вистава “Трохи вина -2” за новелами Л.Піранделло (2005 р.) була підтримана Швейцарською культурною програмою PRO-HELVETIA.

Остання робота театру „Солодких снів, Річарде” – електроакустична опера-перформанс на тему п\’єси Шекспіра «Річард ІІІ» – це проект, що створений у межах міжнародного арт-фестивалю „Black/North SEAS”, який ініційований Intercult (Швеція) та фінансується Культурною програмою Європейського Союзу 2007-2011 та Шведським інститутом.

Коли вперше чуєщ назву «Вільна сцена», одразу виникає питання – вільна від кого і від чого? Є в літературі такий термін „відкритий текст”. Це текст, який передбачає розмаїття трактувань й резонансів з читачем, і в залежності від того, хто його читає, виникає зовсім інше сприйняття, інший результат. Назву нашого театру ми трактуємо більше як „відкрита сцена”. Наші вистави – це також „відкрити тексти”. Ми не нав’язуємо глядачам якихось певних загальних думок, поглядів, емоцій чи висновків. Наші вистави – це відкриті естетичні структури, які резонують в кожному індивідуально в залежності від особистісних якостей глядача (віку, освіти, соціального статусу, життєвого досвіду, культурного багажу і т.п.)

ул. О. Гончара, 71